Главная

Чтобы достичь совершенства, нужно обладать совершенно универсальным знанием, предельно наглядно олицетворяющим сущность идеального образа, сущность этого совершенства. К этому нужно еще иметь средства -силы, дающие возможность действовать в соответствии с имеющимся на то знанием.

Знание законов ЕДИНОГО позволяет ЗАКОНОМЕРНО достигать благополучия и поставленных целей. Правильно соблюдая его порядок, оно само позаботится о том, кто его соблюдает - это и есть единственно возможный механизм целедостижения. Но это и единственный путь к идеальному образу.

Стремление к идеалу приносит с собой понимание того, что это движение может длиться бесконечно, как в масштабе времени, так и в масштабе пространства, то есть всегда и везде. При малейшей конкретизации бесконечности (абстрактного умозрительного состояния бездны) оно интуитивно распознается сознанием как нахождение в таком качественном состоянии ЕДИНОГО, которое уже привычно определяется людьми понятием "БОГ". Этого бога нельзя достичь, его нельзя окончательно определить или в полной уверенности высказаться о нем так, что уже как будто знаешь его. Но каждую секунду и на каждом миллиметре пространства находишься в состоянии сосуществования с ним, а само знание о существовании себя (своего Я) заставляет идти на поиски себя в нем, тем самым сравнивая практическую реальность с теоретической возможностью быть не просто свершенным ( в дальнейшем "актуальным"), но при этом еще и до определенной возможной степени (далее "субъективный потенциал") совершенным. Эти поиски обрекают разумного человека практически на вечный процесс, сопровождающийся идеально богатой смысловой нагрузкой от созерцания идеи абсолюта. Постоянное стремление к идеальному образу открывает тайны идеальной действительности, а недосягаемость образа заставляет бесконечно долго поддерживать высокий тонус творческого духа, не давая ему возможности опуститься до банальностей,

Единственным более менее объективным критерием правильного понимания бесконечной божественной сущности можно признать такое понимание, которое было бы со всех точек зрения субъекта наиболее объективным, в том числе оно обязательно должно быть научным и последовательным (не противоречивым). К пониманию бесконечности и бога на сегодняшнем уровне знаний об окружающей действительности нужно предъявлять такие требования, которые бы могли помочь добавить методичности процессу, чтобы не только внешнее физическое пространство было логично, закономерно и более-менее понимаемо, но чтобы и внутреннее духовное пространство выглядело через призму интеллектуального самоосознания также закономерно и ясно, поскольку действительность лишь условно разделена на внешнюю и внутреннюю, так как и та и другая являются разновидностями одной актуальной действительности.

Лучшим из методов познания бога является метод образной интерпретации, когда на примере внешней действительности можно с достаточной очевидностью объяснять законы внутреннего мира, тем самым доказывая закономерное существование единства.

О самом методе можно только сказать, что в его основе лежит принцип подобности, когда все материальные внешние процессы и закономерности принципиально подобны внутренним духовным процессам, потому как пронизаны единым принципом своего бытия.

И так, чтобы стать совершенным, нужно осознать закон единства, закон внутренне - внешнего мира: бесконечное количество внешнего бога трансформируется в бесконечное количество конечных внешних объектов, но качественной конденсации достигает в момент возникновения внутреннего осознания себя. Это сознание и есть самый непосредственный из всех возможных бог-в-себе, бог -субъект, при том что привычное нам понимание Бога оказывается лишь понятием рассудка, то есть внешним богом - объектом. И уже этот Бог выступает как высшая субъективная ценность в границах меня, как субъекта бытия, а его совершенство есть наивысшая субъективная цель. Таким образом только сам субъективизм, как мировоззренческая концепция, практически абсолютно неуязвим, поскольку только субъект выступает от лица бога со словом о Боге, владея познавательной силой от границы вменяемости и до парадоксальности в логике. Любое его объективное знание в действительности будет знанием относительным, где совершенство и является мерой относительности. Но замечательно то, что критике подвластна именно эта относительность (Бог), а не абсолютность феномена сознания (бог-в-себе).

Ценность парадоксального явления для понимания истины.

Задумываясь о смысле жизни и об истине, каждый раз открываешь для себя то обстоятельство, что эти объекты размышления практически не поддаются окончательному конкретному пониманию, а потому являются бесконечными для познания. Было бы идеально, если можно было бы озадачиться поиском истины и принять этот поиск за смысл жизни. Тогда на протяжении всей своей жизни человек шел бы к заветной цели об истине со смыслом, и его бытие стало бы от этого гораздо более ясным, хотя обозримые границы не стали от этого менее бесконечны.

Очень важно - с положительным или с отрицательным эмоциональным оттенком ~ человек воспринимает и понимает бесконечность, так как от этого напрямую зависит масштабность его личности и вообще желание искать эту истину. Некоторых пугает уже сам помысел о бесконечности. Немаловажную роль играет и склонность интеллекта к абстрактному и парадоксальному мышлению, способность к которому заложена в механизме мышления каждого человека. К примеру по средствам осознания внутреннего принципа парадокса можно на предельно близкое расстояние конкретно и наглядно приблизиться к сущности бесконечности - проводника истины. Следовательно для приближения к истинности нужно проявлять к ней жизненно необходимый интерес и иметь в своем интеллектуальном арсенале механизм внедрения в ее бесконечность - способность правильно трактовать парадоксальные явления и придавать им соответствующее смысловое значение :

Бесконечность - это предельно абстрактное понятие, сформированное в нашем сознании о том, чего нет и не должно быть в принципе, никакого предела в своем количестве. В идеале она полностью не определена, так как должна носить не только внешний образ бесконечности какого-либо множества, но и смысл бесконечности;

Бесконечность, став пусть даже предельно абстрактным понятием, как бы вынуждена нашим сознанием приобрести твердое и устоявшееся значение, тем самым нарушив сам смысл своей сущности о бесконечности. Абстрагировавшись до бесконечности, мы просто находим ее предельное для нас (относительное) значение.

Налицо парадокс; то, что призвано быть по сути неопределенным, вынуждено являться помысленным и понятийно определенным для того, чтобы стать символом этого неопределенного. Но именно поэтому оно теряет главное качественное отношение к тому, что обозначает. Один лишь только помысел о бесконечности в то же мгновение заставляет ускользнуть саму бесконечность и довольствоваться, хотя и предельно абстрактным, но конечным ее себе представлением. Мы не можем объять эту бесконечность, но в принципе мы можем помыслить ее почти бесконечное количество раз, тем самым как бы вторым темпом пытаясь проникнуть в нее. Пространство и время дают нам представления о бесконечном количестве.

Ни что так конкретно и ясно не передает смысл самого естества бесконечности, как практически неуязвимое парадоксальное явление с бесконечным движением мысли вокруг одного и того же смысла, как будто по кругу. Парадоксальная форма суждения идеальна тем, что к ней уже абсолютно нечего добавить, и при этом она своим объемом не стремится объять необъятное, а остается предельно лаконичной, стремясь через качество бесконечности открыться бесконечному количеству. Например парадокс логики эрудита: для того, чтобы быть не многословным, нужно знать много слов.

На острие этого понимания рождается предел истинности любого конечного знания: глубина истины относительна ее парадоксальности, когда наименее парадоксальное понимание бесконечной божественной действительности будет обладать наименьшей степенью истинности и большей уязвимостью.

Действительность единого построена по модели парадоксального бесконечного, поскольку нет такого начального звена, которое само бы не имело причины, и нет конечного звена, которое не являлось бы следствием для чего-то другого, но вместе с этим нам является законченная картинка бытия. Нет абсолютных точек отсчета, кроме абсолютной бесконечности, а она-то и вынуждена носить парадоксальную форму своего присутствия для того, чтобы стать объективированной реальностью, которую можно помыслить. Следовательно природа человеческого сознания имеет в своей основе парадоксальную адекватность единому (богу).

1 - й закон единого.

Единое непредвзято тотально в своем миропорядке.

"Единое" есть такое пространство, в котором нет абсолютно никаких упущений. В него включено любое исключение.

"Непредвзято" - значит не имеющее произвола. Его относительная непредсказуемость является закономерной и существует в виде закона о случайностях. В нем нет умысла преднамеренного обмана и этим гарантирована справедливость всего пространства.

"Тотально" - значит оно не может изменить закона своего существования и, как следствие, законов существования всех живых и неживых субъектов его бытия. От абсолютной предсказуемости оно гарантировано случайностью, "программировать" которую может только абсолютное сознание, и следовательно вычислить эту случайность не представляется возможным. Ее просто всегда нужно иметь в виду и по возможности принимать в расчет.

"В своем миропорядке" - значит оно не хаотично и бессмысленно, а упорядочено и логично, хотя логика эта парадоксальна.

Время.

Время есть не условие существования вечности, а осевая координата бесконечности для живого сознания, потому как основная и единственная функция времени - определять положение в пространстве адекватно момента сознания, то есть наделять пространство бытия такой формой своего существования, которая была бы не абсурдна, а логична. Логика и время тождественны: интеллектуальная логика есть мера субъективной адекватности времени. У единого есть инструмент времени, у живого субъекта есть момент сознания и инструмент логики; у неживого субъекта (у которого отсутствует всякая самосознательная мысль) нет ни момента сознания, ни логики, а есть только чистая бесперспективная механика материальных процессов, следовательно у неживого мера адекватности времени - механическая. Именно временем происходит вживление субъекта в действительное пространство, определяя для него по его же "заслугам" полностью адекватное и справедливое место в континууме из совокупности этих "заслуг". Нужно заметить, что "заслуги" находятся за пределами их сознательного понимания, только что интуиция, проницательность и здравый смысл несут с собой представления о том, что таковые все-таки должны существовать.

Когда момент сознания оживает в движении пространства под силой действия на подсознание временем, то из этого момента получается поток сознания, представляющий из себя работу мысли по освещению различных идей, нуждающейся для собственной адекватности бытию в ориентации. Здесь и появляется текущее объективированное время, имеющее свойство продолжительности. Сознание не живет во вчера, в завтра, или в сегодня, все это только понятийные условности рассудка, оно живет в действительном сейчас, и ни где более, а остальное есть некая условная система координат, в которой мысль может пользоваться логикой: она в силу своей адекватности сначала прослеживает логику внешнего бытия и, по достижении понимания законов, сама начинает моделировать бытие. У времени, как координаты, нет никакой другой функции, кроме как сопровождать деятельность сознания и деятельность бессознательных физических, химических, биологических и др. процессов, то есть таких процессов, которые адекватны времени, но не переживают его момента. И не важно, творческая или механическая та деятельность по своему качеству. Даже если в человеке отключены функции разума, то вполне независимо от них может работать физиологическая и биологическая функции материального тела по принципу законов материальной природы ( физические, химические, биологические и т. д.), следовательно материя так же закономерно адекватна времени, как и сознание, которое и получило-то свою адекватность по средствам материи. В этой ситуации можно однозначно сказать, что сознание не является единственным объектом для времени, но вместе с этим только относительно живого сознания время приобретает свою актуальную ценность. Материя не влияет на время, поэтому время не зависит от материи. На время влияет нематериальная часть сознания.

Максимально корректным описание времени выглядит с точки зрения субъективного разума, поскольку все другие участники потока времени, несущие на себе его бремя, просто не в состоянии выразить к нему свое отношение. Хотя не правильно будет утверждать, что те субъекты, которые лишены сознания, лишены и адекватности, ведь растущий бессознательный организм дерева принимает именно ту форму и в те сроки, которую оно должно принять закономерно, и никогда из бесформенного зародыша при естественных условиях не вырастет ничего другого, кроме предназначенного.

Ценность времени теряет свое значение по мере потери смысловой нагрузки при осознании субъектом самого себя - чем меньше в субъекте сознания, как например в животных, тем меньше в нем самосознания, и следовательно ценность времени, его психологическая переживаемость развиты гораздо меньше в силу меньшей способности переживать интеллектуальные категории - мыслить, иметь обратную связь со временем. Можно сказать, что дереву или камню практически все равно - действует на них время или нет, так как их адекватность еще не приобрела интеллектуальный уровень самосознания, она начинается и заканчивается на материальной форме бытия.

Бесспорно, что время наглядно существует тогда, покуда существует изменение (движение). Но именно время является условием существования движения, а не наоборот, так как существует и второе, не зависимое от времени условие движения - пространство.

Объективная ценность времени для человека стремится к значению бесконечности, так как субъективная ценность выражается весьма коротким условным значением - условным отрезком существования живого сознания, которое по природе своей души инстинктивно и разумно тоже стремится к безграничности существования.

Объективированное время - это такое условное время, продолжительность которого измеряется приборами и приспособлениями - часами и календарями, служащими для упорядочения бытия соразмерно логики сознания. Его нельзя путать с объективным временем, так как в рамках субъективного сознания могут существовать только представления об объективном, а самого объективного существовать не может по определению, поэтому относительно нашего сознания оно принимает вид объективированного, а объективная форма времени остается существовать только для неживой, не мыслящей себя материи, потому как та форма, в которую заключена материя, для самой материи не имеет никакого значения, ведь она зависит не от собственной воли, которой у нее нет, а от воли того объекта, который создал эту материю и предал ей форму, вложив в нее идею бытия.

Пространство.

Пространство это то, что всегда окружает и предопределяет ту или иную форму существования объективированного объекта и субъективного духа. Именно существование души в ее сознательном или бессознательном состоянии является критерием для определения типа окружающего и вмещающего душу пространства.

Существует таким образом актуальное пространство и потенциальное пространство, где только по средствам сознания можно ориентироваться в их разновидности. Тот объект, который не наделен интеллектуальным сознанием, не может и ориентироваться, следовательно для него самого может существовать только потенциальная форма бытия, а из этого вытекает, что актуальное пространство наиболее справедливо рассматривать как "мир субъективного бытия", ведь только сознательный субъект придает пространству актуальный смысл.

Актуальное пространство представляет из себя такое окружение души, которое может быть помыслено и почувствовано в рамках действия и работы сознания. Структура актуального триедина и представляет из себя связь материального, интеллектуального и духовного. Критерием нахождения в актуальном пространстве служит факт начала познавательной деятельности. Актуальное пространство существует исключительно вместе со временем, с физиологической зависимостью от него и позже с интеллектуальным его переживанием. Именно поэтому не существует возможности повторения или изменения ранее уже случившегося, так как для этого сначала нужно будет покинуть актуальное пространство и покинуть сознание, а два сознания одного Я абсурдны.

Быть актуальным, значит распознавать свое собственное существование. Актуальное сознание есть субъективное сознание, в рамках которого существуют закономерные представления о мире и о Я. Я мыслю, значит я актуально существую, но если я не мыслю и если время не оказывает на меня никакого воздействия и не переживается, это еще не значит что меня абсолютно нет, это значит, что я существую в пространстве потенциальном.

Сознание есть не просто фактор актуальности, но и ее высший уровень в объективированной иерархии существ. В этом смысле сознание есть инструмент такого существа и с таким статусом, которому принадлежит право не на участь существовать, а на миссию познавать участь бытия в деятельности.

Относительно возможного места в актуале абсолютного объективного сознания, которое полностью владеет объективной актуальной ситуацией, полностью владея временем, делающим это пространство актуальным, можно сказать, что такое сознание является сознанием единого. Именно с точки зрения абсолютного объектива актуальное одновременно является и потенциальным, так как нет ничего такого в актуале, что можно было бы почерпнуть из потенциала, иначе он не абсолютен, и наоборот, Справедливости и корректности ради, нужно сказать, что субъективные категории ( кроме парадокса ) не совсем подходят для описания объективного абсолютного бытия, и что никакие понятия, являющиеся продуктами субъективного мышления и представления себе абсолютного сознания, не могут считаться истинно объективными, поскольку данная объективность всегда останется относительной предельных возможностей человека.

Потенциальное пространство ни есть пространство бытия исключительно бога, оно ни есть абсолютное небытие, но оно есть пространство того, что мы называем подсознанием, которое в свою очередь не является действительным по признакам интеллектуальной и чувственной работы, но в котором сохраняется условная предрасположенность и воля к актуалу, где вопрос актуализации есть вопрос наличия духовных сил и идей.

Благодаря парадоксальности строения единого пространства мы, прибывающие в актуальном пространстве, можем почти доподленно, если это все вообще не иллюзия, говорить о потенциальных состояниях души в параллельном сознанию пространстве. Условная параллельность пространств вытекает из факта их принадлежности к единому, когда они вместе как бы строят бесконечность, вытекающую из их параллельности. Их союз идеально гармоничен и не противоречив, а потому можно считать поля этих пространств принципиально тождественными, а их силы взаимо уравновешивающими до целого (единого).

Принципиальная тождественность выражает себя во всеобщем явлении энергетизма, когда энергетика субъективного актуального во всех его проявлениях равна энергетике субъективного потенциального без какого-либо ущерба для абсолютного значения энергии единого пространства.

2-ой закон единого.

Энергия не появляется и не исчезает, она проявляется в актуальном и возвращается обратно в непроявленное потенциальное. Общее количество ее постоянно и зависит от субъективной емкости объекта. Емкость единого бесконечна и от этого оно абсолютно.

Энергетизм.

Закон сохранения энергии является фундаментальным законом единого пространства, связующим поля потенциального и актуального. Наглядной и самой простой иллюстрацией его действия является закон сохранения механической энергии в физике, где по узконаучным соображениям потенциальным называется один из видов энергии материи. На примере мира материального и по условной аналогии с законом сохранения энергии материи, можно сделать теоретический вывод, который подтверждается безусловно и на практике, о том, что действие закона распространяется не только на материальную сторону бытия в структуре актуального, но и на интеллектуальную и эмоциональную ее стороны.

Любой предмет, любая вещь, любое явление имеют в своей основе причину энергетического характера, поскольку для собственной актуализации в бытие им нужна не только идея, в соответствии с которой эта вещь будет актуальной, но и та сила, которая даст возможность начать движение.

Все то, что реально находится сейчас во внешнем и внутреннем пространстве перед нашими глазами и внутри нас, называется находящимся в актуальном пространстве. Сознание, пройдя путь своей воплощенной идеи, пройдя его с той или иной мощностью и совершив заданную работу, приобретая или утрачивая на этом пути свою энергетическую емкость, закончится при стечении обстоятельств, которые мы называем смертью, но ровно в соответствии с условиями существования идеи, в которую входит и правило о неизбежном конце ее актуального бытия. Тогда субъект подвергнется такому воздействию актуального пространства, при котором все типы его актуальной энергии закономерно будут вынуждены слиться в едином кулаке суммарной энергии и поменять свой статус на потенциальный.

Способность вмещать в себя определенное количество энергии называется энергетической емкостью души. Энергетическая емкость души может изменяться от духовного истощения личности через самопредательство, через проявившуюся на практике измену потенциальному предназначению (идее). В этом случае потенциальная идея актуализации может быть изменена таким образом, что из большей напряженности, но с большей легкостью и с меньшим долгом, может быть достигнут менее амбициозный "проект" воплощения. Сама амбициозность, не приобретшая еще вектора идейной направленности, перспективна и воплощает в себе стремление к максимуму. Она - причина эволюции. Нахождение в потенциале, как в чистилище, придает душе непосредственную чистоту ориентации, поэтому она выстраивает собственную идею, исходя из амбиций и энергетического потенциала. Но меньшая энергоемкость души вынуждает ее довольствоваться и более скупой идеей, тратить свою энергетику не на духовное или интеллектуальное богатство, требующее больших расходов энергетики, а хотя бы на материальность собственной сущности ради удовлетворения жажды актуального появления себя в действительности. Отсюда свое начало берет многообразие растительного и животного мира, которому не хватает сил и идей на рождение и актуальное воплощение даже в заурядного человека, это все плоды или не созревшей, или недозревшей души, которую еще нельзя в полной человеческой мере назвать субъектом. Душа, в свою очередь, есть продукт конденсации части объективного духа в самостоятельный субъект пространства. Она обретает форму субъекта тогда, когда дух проявит свою творческую самодостаточность и потенциальное осознание собственной божественности, когда он превратится в то, что может самостоятельно познавать и рождать актуальные идеи.

Бытие несозревшей души существует по идее органичного, последовательно уменьшающегося распределения энергии между материей, мыслью и духом: нет энергии, значит не будет ни мысли, ни творческого духа, хотя возможно будет материя. Но встречаются и такие извращенные своей негармоничностью идеи, которые, дабы увеличить собственную значимость, безвольно потакая амбициям, вынуждены раздуваться и стяжать негативную заряженность единого - энергию "распада". Эта энергия просто не может позитивно работать в высшей сфере бытия - в сфере духовности, так как она стала свободной, благодаря распаду, ее идея в своей сущности негативна -она есть то, что "во имя распада". Такие искусственно заряженные души сами преисполнены духом распада - они олицетворяют и несут уничтожение. Их потенциальная стабильность в виде самостоятельной свободной творческой структуры бесперспективна, и если они захотят стабильности и свободы от энергии распада, то им нужно будет начинать свое актуальное бытие или с низших существ, или с субъектов, преисполненных страдания. Гармония распада - хаос.

Огромных энергетических затрат, по сравнению с безвольными (материальными) типами субъектов, требует мыслящее себя творческое сознание, но еще больших потенциальных возможностей требует неординарное, талантливое и в апогее - нравственное сознание.

Как становится ясно, и внешний, и внутренний облик в данном случае человека целиком соответствуют потенциальной идее души о собственном актуальном облике и потенциальным энергетическим возможностям.

Актуализация есть явление перехода одного вида субъективной энергетики в другой, а рождение сознания -явление конденсации энергетики, где достаток потенциальной энергии из количества преобразуется в актуальное качество. Субъективное сознание, имея одну и ту же природу с объективным сознанием, несет по сравнению с ним гораздо более скромные энергетические возможности, которые относятся между собой примерно как материальные возможности человека и материальные возможности всей вселенной. Но из идентичности природы частного и абсолютного сознаний вытекает парадоксальность частного сознания, когда с одной стороны оно видит свой очевидный актуальный предел, а с другой стороны - свою потенциальную бесконечность.

По интеллектуальному, моральному и физическому облику субъекта, как по данности и по его работе, связанной с реализацией задатков, можно судить об уровне субъективной потенциальной емкости, о статусе его идеи, а следовательно о его относительности к идеальности.

Здесь можно привести пример картины закона сохранения психической энергии отдельного психологического феномена актуального пространства, а именно комплекса неполноценности: любой недостаток наивной непосредственности, произошедший вследствие негативного опыта неудовлетворенности какой-то отдельной стороной жизни, проявляется в комплексе неполноценности себя, как ущербной личности по сравнению с осознаваемой нормативной данностью личности и ее задатками, и выражается в нервозном (не гармоничном) отношении к действительности до тех пор, пока сознание не выполнит работу по решению данной проблемы и энергетическая картина психического состояния субъекта не приобретет пусть не совсем прежний, но близкий к нему рисунок, а главное, выровнится энергетическая траектория:

здесь непосредственность - стартовая нормальность, психологическая уравновешенность; комплекс - скачок в энергетике, когда вокруг какого - либо проблемного явления надолго концентрируется избыточное количество интеллектуальной энергии, перераспределенной вниманием от других объектов, жаждущей психологического высвобождения и удовлетворения. Эта энергия как бы собирается в кулак для удара по проблеме, но тормозится, так как в сознании еще нет ясного сценария деятельности. Расходными материалами для данной работы служат задатки потенциальной энергии и объективированное время.

Закон сохранения энергии нельзя трактовать буквально, как то пытаются делать некоторые: например кто-то в килограммах пытается вычислить массу души, что принципиально ошибочно, так как подобную вещь нематериальной природы нельзя мерить методами измерения материальных объектов, ее надо мерить по ее идеям и ее духовной работе, то есть адекватно ее природе.

Напряженность.

Разность личного субъективного потенциала и абсолютного объективного потенциала единого пространства называется напряженностью. Чем больше величина первого, тем меньше между ними разность, а следовательно меньше и напряженность. Величина абсолютного потенциала постоянна и не меняется ни при каких условиях. Значение этой величины конкретно определено бесконечностью.

Напряженность в каждом индивидуальном случае будет различной, но бесконечной, хотя среди всего множества субъектов конечно же существуют более близкие и менее близкие по значению своего потенциала.

Чем разность потенциалов и соответственно напряженность меньше, тем сложнее происходит актуализация. Именно этим объясняется редкость феномена актуализации среди высокоразвитых существ и частая актуализация вообще неодушевленных существ или одушевленных посредственностей. Актуализация с пристрастием к материальной действительности среди высокопотенциальных душ минимальна, поскольку в их идее минимален интерес к материальной действительности - действительности низшего разряда. В них "существует" интерес к нематериальным формам бытия, где идеальным примером существования себя служит такая тюрьма, в которой пребывает абсолютный разум. И только этот разум своей волей и высшей идеей может вынудить высокопотенциальную душу к актуализации, и тогда моральный, интеллектуальный и физический облик данного актуального субъекта будет действительно близок к идеальному, высока будет и его роль в обществе - авторитет дается по силе, по духовному предназначению.

Закон случайности.

Любая актуальная случайность есть потенциальная закономерность, поскольку случайность есть действительное явление, а любая действительность есть следствие изменения в энергетическом поле актуального пространства, подчиненное общему принципу энергетизма. Следовательно для того, чтобы что-то произошло, пусть даже чудо и случайность, нужна энергия. Но не бывает "свободной" от идеи энергии, так как вся кажущаяся свобода принадлежит абсолютно объективному. Следовательно все то, что случайно, не случайно, а абсолютно объективно, так как субъективизм единого (абсолютного объективного) для частного субъекта объективен. И только примитивное, обделенное элементарной проницательностью сознание, никак не может постичь эту простую закономерность. Не бывает случайных событий: все в мире закономерно, но не предопределено. Свою определенность оно получает в строгом соответствии с законом сохранения энергии, когда случайность представляет из себя энергетическую необходимость перераспределении энергии именно в таком виде, в котором сочетание объективной и субъективной энергетик рождает закономерное явление, не могущее быть освоено субъективным интеллектом с необходимой очевидностью. Здесь для него-то и происходит случайность или чудо.

Любая случайность есть всегда логичный и всегда своевременный ответ из потенциального пространства на деятельность субъективной воли, которая, нарушая неподвижное равновесие, пробуждает ту или иную "случайность". И таких субъективных волений есть великое множество ровно по числу сознательных субъектов, способных к произвольному движению (людей и животных). Траектория каждого субъективного движения с точки зрения стратегии своего движения носит почти что полный хаотичный характер, тактика же доступна разуму.

Для того, чтобы изменить цепочку актуализовавшейся событийности и предотвратить или активировать искомую случайность, нужно сделать то же самое, что и для изменения любой актуальной очевидности: нужно сначала полностью исключить себя из режима текущего времени, то есть перестать актуально существовать, а потом, объединив собственную волю с волей абсолютной, воспроизвести в абсолютном сознании потенциальную идею искомой случайности. Создав необходимую напряженность, далее выделившись из абсолюта (естественно с потерей большей доли очевидности, с которой произойдет случайность) и став актуальным, оставаясь неведующим (ведующим интуитивно), будешь жить навстречу случайности.

Интенсивность.

Выше уже говорилось о том, что субъективное время есть переживание момента сознания в движении. Если событий много, то нам кажется (субъективно переживается), что время летит очень быстро, а если их мало и ценность их незначительна, кажется, что время тянется долго, хотя объективированный промежуток времени остается постоянным. В зависимости от того, в какой степени сознание насыщено событиями, переживание времени ускоряется или замедляется. Это и есть интенсивность. В естественных условиях обычный человек существует в условиях обыкновенной интенсивности событий. Мир событий состоит из более ценных и менее ценных событий, последние из которых называются рутиной и занимают большую часть бытия. Меньшая часть - активная площадь картины бытия, далеко не всегда позитивно активна: она если и заставляет "проснуться", то не всегда от радости.

Абсолютное значение интенсивности для бытия сводится к тому, что чем выше значение интенсивности позитивного характера, чем больше остро приятных событий, тем большую субъективную ценность приобретает бытие, поскольку в один условный отрезок "отведенного" на деятельность сознания времени вмещается больше событий, что субъективно увеличивает продолжительность жизни. Допустим, если в жизни одного человека произойдет 10 счастливых моментов, а в жизни второго эти 10 моментов произойдут в течение одного года, то тогда ценность жизни первого человека будет равна ценности одного года из жизни второго, и тогда у второго остаются перспективы на дальнейшую радость. И даже если он ни разу после этого ее не испытает, то от этого вся его жизнь потеряет только в планомерности происходящих радостей, но выиграет в насыщенности одного отрезка, и от этого общие впечатления о ценности жизни даже могут выглядеть предпочтительнее. Но здесь речь идет о естественной интенсивности, без воздействия на нее извне.

Естественную величину интенсивности возможно увеличить искусственным путем, превращая бытие в поток счастья. Наркотическое воздействие на сознание существенно увеличивает возможности восприятия, увеличивая позитивную интенсивность, качественно изменяя все бытие: от возможностей сознания до возможностей тела, которые из общего медленного и скучного потока движения вырываются в турбодвижение. Но во что же выливается результат такой искусственной интенсификации бытия и каким законам он подчиняется?

Прежде всего нужно представить себе энергетическую картину данного явления, так как с позиций энергетизма достаточно легко объяснить причину будущего краха: невозможно нарушить природу единого и остаться от этого в стороне, это не позволяет сделать принцип справедливости внутри единого, в том числе и относящегося к нему субъекта. По своей сути в данном конкретном случае наблюдается искусственное перераспределение большого количества энергии субъекта таким образом, что под действием химически активных соединений в коротком отрезке времени происходит конденсация и выброс одного мощного энергетического импульса, на который сознание реагирует резким изменением своего тонуса. События приобретают превосходную степень значимости, их позитивная интенсивность первоначально повышается в несколько раз. Все бы хорошо, но где взять дополнительное количество потенциальной энергии, ведь вся та энергия, которой душа владела в потенциале и сейчас владеет в актуале, распределена равномерно и независимо от воли последнего. Получается, что приходится жертвовать этой естественной равномерностью, изыскивая до истощения все новые и новые резервы из собственных возможностей, поскольку эти соединения по своей идейной природе являются энергетически нейтральными элементами с высокой химической активностью. Энергии задатков не хватает и этот недостаток восполняется за счет энергии данности. Отсюда вытекает и резкая, противоположная по своему значению, импульсивность ритма бытия, когда счастье сменяется агонией. Несвоевременно наступает фаза почти полного предсмертного упадка сил из-за их отсутствия, когда как при нормальном ритме силы восстанавливаются планомерно.

Я - есть субъект актуального пространства, и энергетика субъекта именно по этой причине не может произвольно совершать круговорот и восстанавливаться не по законам бытия, а по блаже субъекта бытия.

Резонанс.

Все в общих чертах знакомы с явлением резонанса из курса физики, но ровно такое же явление по своему механизму действия актуально и для психологического восприятия действительности.

Механизм психического резонанса имеет волновую природу, поэтому участниками процесса являются только те объекты, которые несут с собой и передают информационную картину о себе посредством специальных волн адекватности, называемых флюидами.

В целом весь принцип работы сознания основан на его способности быть адекватным к действительности, так чтобы волновую информацию преобразовывать и облекать в форму мысли, а мысли в понятия и далее в слова и дела, хотя отсутствие в этой цепи понятийности отнимает у суждения конкретность, а у действия очевидность и уверенность, Феномен взаимопонимания есть очевидный пример резонанса на почве адекватности.

Если реакция на объект эмоционально позитивна или негативна, то можно утверждать что объект действительно вызывает резонанс или диссонанс соответственно. Явление диссонанса есть такой резонанс, когда периоды колебаний оппонентов, находящихся в реальном моменте времени, располагаются в противоположном положении амплитуды волны относительно шкалы субъективных ценностей друг друга. Если же после чувственного (визуального и т. д.) контакта с объектом к нему не возникло ни симпатии, ни отвращения, тогда можно говорить не о том, что нет резонанса, а о том, что данный объект игнорируется ценностным аппаратом субъекта.

Если явление резонанса наблюдается относительно некоего абстрактного мысленного объекта (идеи), не распространяющего материальные волны для чувственного восприятия себя, но тем не менее воспринимаемого субъектом, то тогда такой объект носит идеальный характер для субъекта и является ему в форме интеллектуальной и духовной идеи (вдохновение или угнетение).

Период резонанса есть такой отрезок времени, за который субъект успевает пройти путь между началом и концом одного психологического состояния. Один качественный период без паузы сменяется другим качественным периодом без паузы.

Максимально гармоничный резонанс "волна в волну" отзывается в душе субъекта любовью, при которой личная психическая энергетика способна быть ровно удвоена, отчего душа испытывает на это время состояние вдохновения и неестественной легкости. Если было бы в человеческих возможностях обходиться без любви к материальному объекту, пусть даже обладающему живой душой, тогда не было бы необходимости душе принимать актуальную материальную форму бытия, так как зачем нужен был бы опыт энергетической динамики на практике, если бы она могла априори становиться более перспективной и емкой. Но видимо эта неспособность к полному резонансу в отсутствие практического опыта общения с идеальным объектом обусловлена скромными энергетическими возможностями души (слабостью рецепторов) и вынуждает иметь практический духовный опыт - быть актуальным.

Свойством резонанса является его абсолютная непримиримость: если испускаемая объектом волна адекватна по своему качеству восприятия субъекта, то она будет воспринята именно так, насколько гармоничны относительно друг друга существуют идеи первого и второго, другими словами невозможно воспринимать красное зеленым, а сладкое горьким, если соответствующим образом не перенастроен механизм адекватности воспринимающего, если сознание не трансформировано.

Именно волновая природа сознания обуславливает то обстоятельство, что феномены света и звука вызывают большую и усиленную эмоциональную реакцию на себя, чем запах, вкус и соприкосновение, так как то, что само имеет выраженную волновую природу, более непосредственно, быстро и глубоко проникает в психику.

Мир актуальных условностей.

Любая понятийная или образная картина мира - философская, религиозная, научная, художественная или просто обывательская, есть продукт субъективного мировоззрения. Одни люди способны к глубокому и широкому ее изображению, обладая соответствующим спектром восприятия действительности, другие не углубляются в детали. Но так или иначе существуют два пути:

творческий - большой активный путь;

пассивный - малый путь, когда мировоззрение формируется исключительно по мотивам традиционного современного народного понимания вещей.

Большой путь включает в себя малый путь, который успешно преодолевается, доставляя в информационном и методологическом плане большую стартовую пользу. Таким образом, вне зависимости от продвинутости индивидуального мировоззрения, объектом его осознания являются одни и те же вещи под разным углом зрения, при разной их освещенности и разном к себе любопытстве, подчиненные единому закону для всех в его непредвзятой тотальности. Следовательно единственным справедливым суждением о ценности всего спектра существующих мировоззрений является такое суждение, которое абсолютизировало бы саму эту условность (субъективность) до ясного понимания того, что все, как ни крути, существует относительно субъективного сознания. Но любая относительность имеет разную степень объективности, следовательно нужно выбрать такой объект относительности, который бы ясно давал представление о мере собственной объективности и который бы обладал предельным, в данном случае, идеальным условием относительности.

Закон бесконечности не допускает по признакам собственной тотальности существования другой бесконечности, следовательно настоящей бесконечностью обладает только то множество, которое существует безотносительно. В свою очередь логика и сознание не допускают такой абсолютной безотносительности, а возможным пределом отношения служит явление с парадоксальным смыслом. И так будет всегда. Следовательно бесконечность нельзя рассматривать объективно, а любая попытка сделать это заведомо, обречена на ошибку: даже точность математической бесконечности относительна, и есть величина, с одной стороны, не выходящая за рамки актуальности цифры, а с другой - не выходящая за рамки парадокса.

Закон субъективной относительности.

Все существует относительно бесконечности со статусом, обусловленным мерой адекватности ей субъективного сознания. Следовательно мера всех вещей - субъект, объект относительности - бесконечность; идеальное условие - адекватность субъекта объекту.

Парадоксален тот факт, что даже сама объективная реальность вынуждена существовать как часть субъективной картины мира. Этим обуславливается парадоксальная конфигурация нашей адекватности. А парадоксальностью - бесконечность нашей относительности, а с нею и всего того, что входит в понятие актуального пространства, отношение к которому мы имеем только посредством сознания, в том числе и пространство потенциальное, парадоксальным образом существующее только в рамках актуального сознания. Отсюда легко прийти к выводу, сто субъективная жизнь практически вечна, так как вся адекватная практика находится внутри момента сознания, а то, что теоретически должно находиться за его пределами - одновременно находится и за пределами адекватной практики.

Жизнь субъекта вечна, или по крайней мере таковой она переживается, поскольку сознание не может на практике испытать факт своей смерти. Другое дело, что находясь в поле потенциального пространства, нужно иметь возможность не утерять свой статус субъекта, чья адекватность носит сознательный характер, а как это сделать, это уже совсем другой вопрос. Статус по адекватности, адекватность по предназначению, а предназначение по напряженности.

Уровни сознания.

Существуют понятия объективного, общественного и субъективного сознания.

Объективное сознание проявляет себя в бесконечном множестве вещей и явлений. Ему принадлежат и общественное, и частное сознания, являющиеся его неотъемлемой частью. По объему, иерархии и сложности организации они располагаются относительно друг друга в приведенном выше порядке, среди них только частное сознание имеет материальную структуру организации, общественное - полуматериальную, объективное - нематериальную. Если между частным и общественным сознанием существует как прямая, так и обратная связь на более менее паритетных условиях, то между частным и объективным сознанием существует такая же связь, но в гораздо больших объемах обратной связи, чем прямой. И выражено это тем, что частное сознание подчинено законам объективного сознания, а не наоборот.

Субъективное сознание вообще самое нестабильное и уязвимое сознание, обладающее малой инерцией в отличие от сильно инерционного общественного сознания, являющегося производной от частного, и абсолютно неподвижного объективного сознания, находящегося в состоянии полного покоя. Инерция общественного сознания обусловлена его массой с тем обстоятельством, что само по себе оно есть условная сумма продуктов деятельности всего множества частных умов на протяжении длительного промежутка времени, где один, сто или миллион умов не играют решающего значения при формировании картины целостного общественного мировоззрения. Вместе с уязвимостью и нестабильностью, частное сознание обладает динамикой и настоящим ощущением жизни, особенно в состоянии интенсивности.

В лице объективного сознания мы традиционно привыкли видеть антропоморфное лицо Бога и его разум. Не зная о том каков он, мы создаем его образ именно с нашего облика, а не наоборот. В этом мы проявляем стремление к конкретизации абстрактного умозрительного образа, само такое стремление показывает нам наше место относительно абсолютного сознания, для которого если и существует актуальное сознание, то в бесконечности времени и в бесконечности пространства, следовательно оно не мыслит конечными категориями, как мыслим мы.

Нужно подчеркнуть то важное обстоятельство, которое свидетельствует об однородности природы всех сознаний, что вытекает из адекватности сознаний друг другу. Тогда если и существуют загадки, то и они способны быть преодолены по средствам методики, раскрывающей их закономерности и связи. Значит если мы на начальном этапе устанавливаем, что все подчиняется единому закону своего существования, то с пониманием этих законов можно продвинуться в понимании объективного сознания.

О естественном и сверхъестественном.

Любое чудесное явление, имеющее своей причиной некую неведомую силу, не может считаться сверхъестественным, поскольку любая сила природы в актуальном пространстве не может по определению выходить за рамки принципиально возможного, а следовательно она имеет, с одной стороны, актуальный характер своего бытия и непознанную форму своего существования, с другой стороны.

Допустим, что кто-то обладает способностью гармонично исполнять музыку или петь. Но этот факт есть всего лишь особенность субъективного умения, не выходящего за рамки актуальной естественности. Другое дело, что само пение есть весьма распространенное и объяснимое умение, но естественность возможностей определяется не по их очевидной объяснимости, не по степени распространенности в обществе, а по теоретической способности существования феномена каких-либо возможностей в актуальном пространстве. Следовательно практически не существует сверхъестественных способностей, так как теоретически не существует сверхъестественных возможностей, а вместо них существует редкость умения или явления. При этом все без исключения способности подчиняются закону сохранения энергии, а значит они абсолютно закономерно приобретены субъектом и закономерно существуют. За неординарность одних способностей приходится расплачиваться посредственностью других.

Понимание бога.

Самое трудное и самое ответственное звено в диалоге человека с богом есть правильное и, по своей внутренней сути, негреховное понимание бога человеком, то есть когда человек сам перед собой не только честен, но еще и активен в стремлении понимать. В этом смысле пассивность есть порок перед своим лицом и грех перед лицом бога. Но что же такое правильное понимание бога?

Правильным пониманием можно считать такой субъективный взгляд, который бы стремился к максимальной объективности суждения при своей интерпретации актуальной действительности. Упрощенно его можно назвать справедливым взглядом, лишенным не то что бы гордости за себя, а гордыни за исключительность и непорочность своего вероисповедания, за непорочность не самой искренности и желания верить, а теории веры - религии.

Справедливому пониманию сопутствуют разумность, свобода и информированность. Большую роль в формировании взгляда играет культура родного этноса, на базе чьей информации субъект развивает мировоззрение в первые десять лет своей жизни, пока у него не возникнет прогрессивной потребности значь больше. Но культуру даже целого народа (или группы народов) нельзя назвать объективной по отношению к знанию о боге, ее только можно назвать объективированной по отношению к пониманию бога в тот или иной период исторического времени, а понимание и знание есть две разные вещи. Именно эта культура понимания бога и называется религией. Она передается с незначительными изменениями из поколения в поколение с тенденцией некоторого смягчения религиозных нравов, с расколом первоначального единства, что с позиции истории выглядит вполне естественно и закономерно. Уровень цивилизованности народа влияет на его сознание, и это провоцирует некогда еще темных людей мыслить самостоятельно и свободно. Все больше и больше в массах происходит отмежевание от религиозных догматов, больше придается значение рационализму и реальной свободе.

Сегодня ценность должно приобретать разумное отношение к религии, а исторический народный примитивизм буквального отображения бога уже давно выглядит комично. Традиционная религиозность складывалась тысячи лет назад, совершенно на другом уровне понимания единства мира, когда процветало буквальное понимание действительности и чуть ли не за каждое явление природы отвечал свой бог. Позже такое языческое понимание бога было опровергнуто пророками, а принципиальная продвинутость сегодняшних мировых религий заключалась в теоретическом единстве бога для всего сущего миропорядка. Но практического единства из этого так и не получилось, так как выше единства оказался эгоизм каждой из культур и стремление к единоличной власти над умами людей посредством догматов религиозной идеологии. Я не хочу сказать, что почитаемые святыми первоучителя давали плохое знание, нет. Но все же, как показала история, мнить себя теми, кто дает абсолютно объективное знание, им не стоило бы.

Каждому из нас с детства приходится изучать не только родную речь, по вместе с менталитетом нации впитывать ее религиозность. Индивидуальные духовные предпочтения здесь редко принимаются в расчет, а зачастую нам просто норовят вживить эту веру в рассудок, совершая над нами насильственные обряды посвящения, пользуясь нашей младенческой безвольностью.

Безапеляционность догматов религии оправдывала себя тогда, когда народы проходили стадию становления своей государственности, когда вместо единой веры внутри государства трудно было придумать более мощный механизм морального единения, когда политическая власть была тесно привязана к власти духовной и зависела от нее.

Настали новые времена. В более цивилизованных^* обществах церковь и ее религия уже отделены от государства и живут почти независимой от светской власти жизнью.

Наряду с понятием "религиозность" существует понятие "чистота веры". Чистота веры есть не только духовная искренность веры - убежденность в правильном вероисповедании, но еще обязательно разумное, вышедшее из недр собственного ума, личное творческое понимание божественной действительности, и в этой связи о субъективной чистоте веры можно говорить лишь тогда, когда она тотальна и непредвзята. Именно поэтому традиционный религиозный адепт не может быть с самого начала чист в вере - он принимает чужую веру, хотя его искреннее рвение может быть только похвально. Субъективизм - вот что является безгрешной основой для религиозности, вера в себя " вот лучшая религия. Но о каком элементе субъективизма веры можно говорить в обществе, где вся духовная жизнь построена на примере религиозной догматики, призванной подавлять любую инициативу? Ведь было сказано: "Каждому воздается по вере его", не имея в виду что эта вера должна обязательно строго соответствовать теории веры миссии, пророка или учителя, ведь сказавший это сам отверг чужую веру, считая ее излишне догматической и формальной. Вера от религии отличается так же, как крест от рясы: рясу можно сдать как партбилет, не пожалев об этом, а крест сдать нельзя, его можно только не оправдать. Крест есть не просто религиозный символ, он само бремя актуального бытия, которое не минует даже того, чей символ звезда Давида.

Нет ничего легче, испытывая необходимость общения с богом, прибегнуть (из уважения к предкам) к примитивному почитанию сложившихся традиций. Но лежащее на поверхности имеет и поверхностную ценность, так как здесь нет места интеллектуальному усилию, а самостоятельный духовный поиск прекращается, не успев и начаться!

Тот, кто якобы словом божьим призывает к повиновению разум, тот сам руководствуется духовным пороком во имя алчной власти над темным сознанием стада.

Безусловно, что страдающему от недостатка фантазии и абстрактного мышления обывателю, нужно принять для себя какой - либо конкретный символ веры: ему удобнее представлять бога с лицом, а не без лица, но все же сам этот процесс олицетворения должен быть продуктом личных поисков в сфере пусть еще не новых божественных откровений, а среди всего многообразия человеческих знаний о природе единого. В целом же все религии говорят нам о единстве бога, но по вполне объяснимым, человеческим, и от того грешным причинам, они сами собой никогда не придут на практике к тому, что проповедуют в теории, так как ими руководят далеко нечистые идеалисты, какими по собственной наивности их представляет себе сознание неискушенного человека, вступающего в лоно любой религиозной организации.

Но современный человек на интуитивном уровне уже почувствовал греховность таковой, поэтому далеко не с прежним рвением стремится стать ее членом и исполнять необходимые обряды, да и сама жизнь стала гораздо более интенсивной, заставляя людей по объективированным причинам утрачивать должное внимание к духовной стороне жизни. Тому, кому удается выбраться из материальных пут суеты, все-таки иногда приходит в голову вопрос о смысле жизни, об истине, о боге, наконец. Это означает, что человек еще духовно жив и имеет перспективы не потерять в дальнейшем статус разумного и творческого существа. Он только встает на путь, и хотя с потенциальной точки зрения может выглядеть сильным, но с точки зрения актуальных теоретических и практических способностей он еще неопытен и слаб. Духовный путь человека обязательно пролегает через религиозную практику, но что же та ему может дать?

Благословленные войны, сдерживание научного прогресса, расколы, подавление воли и субъективной инициативы, духовная зависимость новичка от тех, кто сам не имеет непосредственного отношения к святости, и так далее. Человек задумывается над тем, какая же польза ему от религии, кроме формального социального благочестия?

Раньше польза была такая: польза для единства и государственности; польза частному сознанию, когда религиозное сознание действительно шло впереди частного сознания полупещерного человека. Затем эта польза вместе с уставшим духом религии истощилась и уже чуть ли не пропала совсем. Может быть там, на начальном этапе бытия, когда сознание только формирует свои представления об окружающей действительности, религиозность для веры и выглядит романтично, но по мере духовного взросления, только симбиоз огромного рвения и непроницательный взгляд на природу своего бытия, заставляет человека принять именно тот путь, который ему предлагает традиционная религия народа, которому в своей массе все равно как и во что верить, лишь бы верить да и ладно, ведь не единичны же факты насильственного и добровольного обращения людей и народов в веру иноверцев.

Так адепт, жаждущий истинно верить, вынужден верить по правилам первоучителя, который первым их провозгласил. Затем эти правила кто-то, регламентировал и возможно исказил и выхолостил, а после кто-то, делая набожное лицо, пытается говорить с нами от имени прародителя религии.

Храмы построены не для нужды бога, а для нужды человека, чтобы, приходя в храм, он проникался величием бога. Но как скупо и тленно выглядят эти сооружения па фоне масштабов вселенной! Вот где надо искать бога, но бога не находящегося где-то далеко в бесконечном пространстве, а бога во внешних и внутренних законах этого пространства, бога в субъективной адекватности субъективного сознания этим законам.

Наступит тот день, когда все религиозные деятели сложат с себя свои формальные полномочия, когда человеческим сознанием будут управлять не религиозные догмы различных доктрин, которые должны стать просто частями общего информационного пространства, а здравый смысл на базе всех этих знаний и личные духовные предпочтения. Поэтому бог больше не будет учить нас обращаться за пониманием истины к какой-то одной религии персонально, он будет учить стремиться осваивать всю их совокупность вместе с наукой, дабы создавать условия формирования под толщей этих знаний алмаза чистой веры, могущей быть не просто до фанатизма проповедуемой, но и максимально непротиворечивой и предельно объективной.

Для этого не нужно будет сразу отказываться от символов нашей старой традиционной веры, чтобы не выглядеть в собственных глазах предателями. Нужно просто осознать реалии, данные нам нашим временем: есть бог, есть субъективное его понимание, основанное на принципе справедливости, и есть костное религиозно - этническое его понимание, замкнутое на массу искусственных условностей, погрязших в веках. Другими словами есть религия и есть бог, и это разные вещи, компромисс меж которыми пролегает по линии субъективной воли.

Также нужно отчетливо себе представлять то обстоятельство, что как бы мы ни пытались познать истину до конца, мы все равно ее, исчерпавшую себя, не познаем, но принципиально важно выйти на расстояние ее прямой видимости, когда никакие искусственные помехи, выдуманные давным -давно в виде религиозных мировоззренческих представлений, ставших одиозными ( как приспособления для удобства пользования бытием ), уже не будут закрывать нам нашу цель. Иногда на рубеже технических революций для собственного блага полезно отказаться от старой телеги, просто оставив ее на запасном пути, чтобы не так боязно было пересесть на паровую машину, хотя излишне осторожные перестраховщики предпочтут чтобы та телега еще на всякий случай повисела у них на балансе (на шее).

Подводя промежуточную черту под вышесказанным, следует отметить, что сегодня вера в бога строится:

на субъективной духовной необходимости верить, то есть иметь сознательное отношение к единству себя и мира;

на конкретной теории вероисповедания, передающейся по наследству от предков к потомкам.

И если первый фактор для субъекта практически абсолютен, то второй очень и очень нестабилен и относителен множеству непредсказуемых обстоятельств, и в общем это не идеальный путь веры. Субъективно идеальным он станет освободившись от общественной усредненной относительности - догматической религии, осмыслив и переварив ее, как то делали духовные учителя. Но даже их уровень просветленности не может ни в одном из случаев носить значимость объективированной истины по признаку необходимости состояться межрелигиозной справедливости. Это означает, что нет и не может быть в практике сегодняшнего религиозного мира той истинности ( относительной истины), которая уже сегодня в принципе может существовать в обществе с недогматическим религиозным сознанием, и в этой связи именно религиозное осознание единого является тормозом того духовного прорыва в обществе, по которому сами плачут все духовники мира. Взгляд сверху, а не изнутри, на данное положение вещей в современной религии, в не зависимости от ее конкретных теорий христианства, ислама, иудаизма, буддизма, индуизма и их ответвлений, дает нам понимание лживости, суетности и тщетности попытки в узком лоне любой из них обрести спасение и рай благодаря якобы тому, что только по правилам какой-то одной из них, исключая все другие, человек обретает прелести рая: христиане, например, утверждают, что "спасутся" только они, а мусульмане, что они, и так далее. В действительности же все это оказывается полной чепухой, так как за красивыми выдумками легенд о богоизбранности скрываются глубокие корыстные интересы религиозных деятелей.

Данный взгляд в стремлении быть объективным, вынужден обобщать и проходить мимо позитивных явлений в религии, но только эти явления есть не всегда плод деятельности религиозной идеологии, а по большей части они плод субъективной воли самого человека.

Спасение, рай, бог и истина - только общие понятия, имеющие для каждого объективированную ценность, следовательно только по чистоте и глубине практического субъективного осмысления действительности будет вам и спасение, и рай, и бог, и истина. Тем более что нет по своим масштабам более многочисленного сообщества, чем общество всех вместе взятых людей, так как каждый из нас вне зависимости и еще до любого религиозного опыта, являясь разумным субъектом актуального пространства, справедливо испытает влияние объективных законов. Это и есть практическое единство не по субъективным ценностям, а по объективированным обстоятельствам.

Разногласия допускаются по концептуальным вещам -по теории субъективного понимания, но их практически в принципе не может существовать по объективности того, что все разумное вынуждено быть субъективным или не быть вообще. Следовательно только субъективно и ( в меру своего интеллекта) относительно оно может судить об объективности бога. Наша частная субъективность своею природой дарует нам как равноправие перед обществом (социальное) и богом (моральное), так и неравенство индивидуальных актуальных способностей (интеллектуальных и нравственных). На лицо тотальность единого закона, важной особенностью которого является возможность стремиться и быть таким же, как субъективно представляемый абсолютный бог. Кто понял бога, тот наполовину стал им, так как мера понимания есть важная составляющая соразмерности.

Христианское, русско - православное понимание бога имеет свои особенности: говорится, что бог любит троицу, следовательно бог любит Бога-отца, Бога-сына и Бога-святого духа. Но кто же этот бог, который любит Бога, кроме как не сам субъект? Налицо очевидное явление буквальной (как минимум на 2/3) трактовки бога, когда он представляется через персонификацию закона о причинно-следственных связях, в котором под действием определенной силы духа действительность принимает актуальную форму бытия.

Классификация божественного.

Во-первых, справедливо говорить не о боге, а о понимании бога. Понимание бога целесообразно классифицировать исключительно относительно мыслящего субъекта, так как только в разумном сознании существует понятие "бог". Итак, существует бог, абсолютно понимаемый, и бог, относительно понимаемый.

Абсолютный бог имеет запредельную форму своего бытия, то есть такую форму, которая не поддается субъективному суждению, и любое наше измышление относительно него будет неполным, ограниченным и убогим. Предельно абстрактное определение абсолютного бога в его актуальном состоянии таково: это субстанция единого духа, которая разом пронизывает собою всю бесконечность пространства и времени, имеет самоорганизующуюся (интеллектуальную) форму природы и закона собственного существования. Пока мы не станем абсолютным богом, что по определению субъекта исключено, мы никогда не сможем его познать. Но мы можем о нем сказать как об абсолютно самодостаточном субъекте, так что к его бесконечности теоретически уже нечего добавить. Следовательно статус богочеловека может получить только тот, кто самодостаточен до определенной стадии, после которой он уже сам не требует от мира энергии и способен делиться с миром ее излишками. Интеллектуальная самодостаточность есть состояние глубокого субъективного самосознания.

Такое субъективное сознание можно назвать относительным богом по признаку существования в нем должной силы и идеи об абсолютном боге. Человек это бог-в-себе, бог в границах собственных актуальных физических, интеллектуальных и духовных способностей, называемых адекватностью, за которыми простираются безграничные возможности потенциального пространства. Относительность состояния обуславливает конечность актуальной формы, но зато данная форма выражает себя во вполне конкретный чувственный субъект пространства, и по степени развитости своего сознания он занимает высшую ступеньку в иерархии многообразия всех физических объектов.

Если только наше актуальное пространство не абсурдно, а логично, то никогда и нигде мы не сможем наблюдать феномен абсолютного бога, кроме как в том или ином законе мироздания, а осмыслив парадоксальность существования этих законов, осмыслив бесконечность в форме конечности, мы наяву познакомимся с действительным концом света нашего разума, а никаким-то мнимым, катастрофическим концом мироздания, так как там, где нет больше сил разума, как раз и наступает конец света для субъекта, мыслящего себя.

Человек обладает субъективной сознательной творческой волей и в этих границах идеей о боге, следовательно его субъективность есть некоторая производная от объективного. Степень сродства с оригиналом ведет к дальнейшему разделению человека (бога-в-себе) на человекобога и богочеловека. Каждый из нас имеет одну и ту же природу, но разный статус божественной относительности: кто-то больше походит на бога, а кто-то меньше; кто-то чаще походит на бога, а кто-то реже.

Основным, но не единственным критерием различия первого от второго, является состояние сознания, когда богочеловек глубоко интуитивно и ясно проницательно осознает собственную божественную природу, а человекобог о ней только читал в книжке или слышал по телевизору и он может вообще не мыслить идеальными категориями о боге, о душе, о смысле и вечности. Дополнительным критерием различия между ними является внешняя гармония облика, которая должна быть прологом к красоте внутренней в качестве наглядного примера совершенства.

Все люди без исключения могут рассчитывать на чело-векобожеский статус, для этого они выполнили необходимое условие достаточности - они имеют разумное сознание с мыслью о боге. Но почему-то в исторической практике встречались и люди, мыслящие себя чистыми богами. Если бы они были знакомы с данной классификацией божественного, то наверняка согласились бы с тем, что их статус не выходит за границы статуса богочеловека. Незнание настоящей теории о божественной относительности не может служить критикой их предназначения - они наверняка интуитивно понимали свою ограниченную актуальность. Их современники были наделены адекватным сознанием, поэтому отделяли зерна от плевел: кто "тянет" на богочеловека, а кто нет. При этом все сверхъестественные способности, которыми щеголяли кандидаты в боги, были или шарлатанством, или попросту редкими способностями, но отнюдь не сверхъестественного характера. Поэтому с высоты исторического опыта никому не нужно делать ошибок и мнить себя богом или его объективным наместником, так как бог в нашем сегодняшнем понимании есть именно объективный абсолют, а разумное общество должно осознать и принять данную классификацию божественной относительности, применяя ее на практике. Вполне достаточно осмыслить себя производной от абсолютного, относительность которой прямо пропорциональна индивидуальным качествам субъекта, и начинать стремиться от уровня банального человекобога, который преодолевая определенные стадии развития совершенствуется и приобретает дополнительные возможности, и емкость в перспективе выходит с их помощью на уровень богочеловека. Сложность выхода на этот уровень закономерна, здесь трансформация сознания требует от субъекта совершить большую работу, требует физического, интеллектуального и, конечно, духовного усилия. Важно, сколько на это уйдет объективированного до условий материального старения, интеллектуального научения и духовного возмужания времени, так как именно количество израсходованного времени определит интенсивность бытия, его революционность или эволюционность. Но если в жизни человека не найдется места ни интеллектуальному поиску, ни волевому усилию, то позже ему уже может и не представиться возможности ощутить даже зелененькие листочки на собственных ветках.

Истина.

Справедливо говорить не об истине, а о понимании актуальной истины, и понимание истины еще ни есть сама истина. Актуальная истина может быть понимаема как субъективная истина, простирающаяся до границ возможностей разума. Высказывания об истине требуют максимального внимания и корректности, поэтому имеет большое значение то, какими словами это делается: про любой объективный феномен внешнего пространства для корректности высказывания о нем нужно говорить"... в действительности...", даже про собственные действия в которых уверен. Про умозрительно очевидный факт из внутреннего пространства по объективированным причинам о том, что объективней субъективной мысли, умозряющей собственное состояние, быть в принципе ничего не может, можно говорить"... на самом деле...", но только когда это состояние на практике существует исключительно во внутренней действительности. Например: "я в действительности пошел в кино", а не " я на самом деле пошел в кино". Нельзя сказать: " на самом деле корабли ходят, а не плавают", так как с одной стороны замечание вроде бы выглядит уместно, но с другой стороны претендовать на абсолютную объективность здесь, и в любых других случаях относительно чувственно познаваемой внешней действительности нельзя, поскольку всеобщая объективность здесь никогда не будет соблюдена, даже если речь пойдет о законах физики, ведь именно она первой продемонстрировала нам факт всеобщей материальной относительности, которая сама в свою очередь есть не абсолютная, а относительная относительность. Следовательно нужно говорить " в действительности корабли ходят" и "на самом деле я понял". Нельзя сказать "на самом деле я сплю", можно сказать "я в действительности сплю" или "на самом деле я спал", но не "в действительности я спал".

Истина тождественна сознанию: объективному сознанию принадлежит абсолютная истина, субъективному -относительная истина, должная для корректности называться правдой. Для того, чтобы был вообще смысл рассуждать на тему истины, нужно предельно четко оговорить тот момент, что кем бы ни была высказана так называемая "истина", она в своем истинном смысле истиной не будет. Таким образом предельным пониманием истины может считаться принципиальный смысл единого пространства, который в своей полноте исключает возможность существования чего-либо не принадлежащего ему, и всецело находится в идеальной гармонии с другими атрибутами единого так же, как абсолютный интеллект гармоничен абсолютному духу и абсолютному телу. Но при этом данная принципиальность истины должна включать в себя и возможность абсолютной беспринципности.

Разумный субъект занимает в иерархии бытия высшую ступень среди всего множества физических объектов, он есть соучастник бытия, воля которого распространяется только в пределах действующих закономерностей, но он не творец закономерностей, он адекватный их пользователь, а если и сотворец, то уже по средствам этих закономерностей.

Никакое общественное сознание также не может претендовать на роль носителя истины, оно само является субъектом бытия и от того субъективно. Ценность его правды носит общественное значение, обладает выдержанностью и большой инертностью в силу своей массы - вынужденности представлять из себя совокупность множества мировоззрений. Общественное сознание всегда тяготеет к мудрости. Даже объективная наука ( в действительности объективированное до предела отраслевое знание) не может претендовать на истинность, так как научные рамки слишком узки для такой вещи, как абсолютная истина.

Основным свойством истины является ее оригинальная исключительность, при которой она не может быть относительна чему-либо, кроме самой себя. Следовательно для своей истинности, суждению нужно обладать некой двойственностью, с помощью которой это суждение может опираться на само себя. Именно из этой двойственной единости и рождается ее объективированный продукт -парадокс действительного мира, парадокс рационального сознания, так как истинно может быть только то, что едино в противоречивой двойственности. Из этого вытекает, что понимание истины обязано быть парадоксальным. Парадоксальность наделяет истину принципиальной бесконечностью, когда внутри смысла парадоксального явления может происходить бесконечное движение смысла. Субъективная истина, не наделенная парадоксальным смыслом, откатывается на уровень субъективной правды.

Среди всего действительно сущего находятся такие антагонисты, которые логикой своего существования стараются истребить друг друга: их принципиальное смирение с оппонентом было бы бессмысленно для каждого из них и вообще абсурдно, но они сосуществуют на паритетных началах в единстве, являются необходимыми условиями существования друг для друга и в определенный критический момент, когда под угрозой исчезновения находится один из них, другой, дабы парадоксальным образом самому не исчезнуть истребив другого, вынужден помогать своему визави. Таковым образом описывается существование добра и зла. Они с одной стороны существуют отрицаниями друг друга, но с другой стороны и условиями друг для друга, как дополнения до целого.

Ровно так же, как добро и зло, существуют и их образные носители, конкретизированные в нашем сознании в виде Бога и Дьявола. В действительности же оказывается, что эти двое не только идеологические противники, как это правильно себе представляет современная религия, а еще и стратегические союзники. И это действительно так, коли нету худа без добра, и коли не сделавший добра не получит и зла. Но если более строго и серьезно подходить к этому вопросу, то окажется, что Бог и Дьявол являются продуктами нашего сознания в его необходимости посредством человекоподобного образа добра и зла отобразить себя в мире, посмотреть на себя со стороны. И здесь уже не человек подобен богу, а Бог человеку.

Вместе со своими представлениями развивалось и общество, ровно как развивается маленький ребенок, слушая красивые образные сказки про Ивана Царевича и Кощея Бессмертного. Но по достижении определенного уровня сознания, данное положение вещей меняется и отношение к окружающей действительности становится более целостным, а мышление более абстрактным.

Действительность впервые реально открыла человеку свою целостную натуру, когда он начал заниматься научой деятельностью и постигать физические закономерности математическим методом. Быстро стали отодвигаться сверхъестественные рамки недоступного. Но справедливости ради это же не мир менял свои законы, это человек менял свой взгляд на мир, следовательно такая тенденция сохранится и далее.

В связи с мыслью об истине, сегодняшнее понимание бога и дьявола, как субъектов добра и зла, в наиболее естественном и оттого в наиболее перспективном свете выглядит как единство и борьба противоположностей, дающая человеку фактор динамики бытия. Но то есть не способность быть, а возможность быть действительным, возможность действовать и находить себя в трех сферах движения: материальной, интеллектуальной и духовной, поэтому и материя, и мысль, и дух пронизаны единством в двойственности: доброзлом в нравственном смысле парадоксальностью логики в интеллектуальном смысле и плюсом с минусом в физическом смысле. Нравственный мир, как и физический, двуполярен: в процессе движения должны принимать участие плюс и минус, иначе не получится вообще никакого процесса. Одни люди целенаправленно почитают бога в стремлении к позитивизму и добру, другие по заблуждению проповедуют культ дьявола то ли с целью саморазрушения, то ли в надежде на получение сомнительного могущества, но и те и другие есть лишь принимающие противоположные нравственные стороны единого в расчете на господство. Господство же в конечном итоге трансформируется в добродетели и пороки, остающиеся один на один с субъектом господства, как условия созидания или разрушения энергоемкости души.

Разум.

Место разума в самосознательном актуальном бытии человека и общества должно быть таким, когда разумный человек смог бы для собственного же блага создать наиболее благоприятные условия собственному разуму, чтобы с его помощью происходило прогрессивное поступательное движение в развитии отдельных конкретных знаний и целостных абстрактных представлений о мире, ведущих к более четкому и справедливому пониманию единого (бога). При этом разум обладает такой замечательной функцией, как самоконтроль. Этот самоконтроль разума позволяет своими силами осуществлять коррекцию собственных же действий. Поэтому разум есть высшая функция сознания, функция вдумчивости, терпимости и мудрости, ведущая к долженствующей справедливости. Разум обязан допускать к рассмотрению любую идею, имеющую место быть актуальной* , и даже ту идею, которая перечеркивала бы все усилия разума - идею об абсурдности действительности.

Видеть необходимость в интеллектуальном самоанализе есть показатель разумности. Степень разумности таким образом прямо пропорциональна глубине самоанализа - идеям, приобретенным в результате этой интеллектуальной работы.

Низшая стадия разумности есть вменяемость. Высшая стадия разумного понимания называется проницательностью, когда сознание абстрагируется до видения себя в естественном и абсолютном единстве с миром - это понимание недр и принципов единого.

Духовная деятельность человека на пути познания мира начинается с буквального трактования фактов действительности, это так называемая языческая стадия. Далее развитие проходит через образную стадию (сегодняшнее традиционное понимание) и входит в стадию абстрактного понимания действительности в ее актуально-потенциальном изображении. Абстрактная стадия есть теоретическое начало для проницательного видения мира в откровении, сопровождающееся восторженной субъективной созерцательностью. Это предельно мудрое субъективное состояние сознания, преисполненное абсолютной эмоциональной и интеллектуальной самодостаточностью от созерцаемого.

Данная практика созерцательности (медитации) получила свое широкое распространение в теории и практике индийской йоги и дзен, а лучшим примером проницательного и уже не медитативного сознания является пример Кришны и Будды. Индусы так и говорят: "сознание Кришны". В действительности же "Бог" Кришна есть всего-навсего некий антропоморфный образ бога, существующий только в сознании человека и только для человека с тем, чтобы своим "чудесным" состоянием сознания придать исключительность самому феномену проницательности, выделить его из банальности обывательских интеллектуальных представлений и психологических переживаний, и даже отделить его от самой медитации, поскольку последняя есть только искусственное умонастроение, отнюдь не гарантирующее на 100 % искомый результат. Будда же вообще реальная историческая личность.

Сегодня, к сожалению, то ли из-за нашей бескультурной нетерпимости, то ли из-за недееспособности последователей Кришны, сложилась ситуация, когда действительно ценное понятие "сознание Кришны" стало дискредитированным. В каждой без исключения религии Бог, учитель или пророк обязательно находились в этом состоянии, называемом, например, откровением сопричастия, но в их теории само состояние пребывания в откровении трактовалось не как нечто субъективно сущее, а как данное свыше и ровно поэтому ему не придавалось лидирующего значения в построении теории "правильной" веры. А если проницательность воспринимать как способность сознания настолько обострять свои рецепторы, что как следствие принципа адекватности начнешь переживать бога в своей ему причастности, то вполне оправдано было придать ей очень серьезное значение, как сделано это в легенде о Кришне.

Степень человеческой духовности есть показатель его разумности. Объективированно духовность практически всегда связана с верой и существует как ее причина. Следовательно степень разумности отражается в собственной самосознательности через призму веры: скажи мне во что ты веришь и я скажу кто ты.

В иерархии веры есть три последовательно располагающихся стадии: недорелигиозность, религиозность и пострелигиозность. Первая - случай равнодушного, низко

духовного нигилизма, вторая - поделена на последовательно расположенные внутри нее подстадии: неоязычество, язычество, традиционная религия, причем неоязычество "хуже" языческой подстадии, поскольку его доктрина эклектична, псевдо естественна и ущербна - она пытается отослать человека на уровень феодального сознания, но не может четко даже этого сделать по причине разрыва со своим оригиналом во времени. Единственный позитивный фактор явления неоязычества в том, что оно осознает необходимость вдохновить общество новой идеей, но такой идеи не имеет, поэтому из-за невозможности жить по-старому и из-за неумения жить по-новому, оно ввергает себя в абсурд. С традиционной религиозностью все понятно...

Пострелигиозность тоже делится на подстадии: абстрактная и концептуальная. Они обе имеют в своей основе неудовлетворенность духом традиционной религии, исходя из здравого понимания вскрывшихся на сегодня недочетов в ее теории и практике. Первая, не находя ясных ответов на свои вопросы, старается отвечать на них сама себе в нравственном ключе, и высшую ценность видит не в общинное(tm) духовного мировоззрения (хотя его допускает) и не в откате к допотопным теориям, а во внутренней свободе себя как личности: она уже начинает понимать свою божественность. Концептуальная пострелигиозность, так же как и абстрактная, может в знак уважения и благодарности не выходить из формального лона традиционной религии, дабы не нарушать данный людям и церкви (зачастую не сознательно в младенчестве) обет вероисповедания, пока они сами по своей греховности не захотят освободить от него и дабы не ощущать себя предателем собственной школы, давшей тебе ценные начальные знания о мире. Но все-таки когда мастерство понимания бога выйдет не то чтобы за пределы конкретной религии, а на уровень более четкого и концептуального взгляда на теорию и практику веры, тогда по субъективным обстоятельствам, практически оправданным в том числе и религиями (на примере судьбы любого из их первоучителей), можно безо всякого ущемления совести по причине полного соблюдения нравственных норм, принять собственный субъективный взгляд на вещи и испытывать от этого гораздо большее воодушевление и удовлетворение, нежели мучиться от вынужденной стагнации, находясь в лоне традиции.

Есть только один высший долг - долг перед собственной духовной верой, следовательно долг перед разумом выше долга перед религией: по ощущениям это воспринимается так же, как одухотворенность и законсервирован-ность.

Проницательность.

Проницательность есть интеллектуальная способность спонтанно (но не ритуально) абстрагироваться от рутинной действительности, умозрительно видеть не поверхность, а суть действительности в ее внутренних парадоксальных законах и связях, следовательно главное отличие проницательного сознания - парадоксальность в мышлении и вдохновение от этого видения. Проницательность ни есть интуиция или мудрость, так как первая есть некое эмоциональное (шестое) чувство при восприятии ситуации, а вторая - осадок бытия в сетях разума, формирующийся из опыта проницательности. Проницательность ни есть ясновидение фактов из прошлого или из будущего, это есть ясновидение принципов и форм организации действительности единого.

В свою очередь, действительное пространство обладает проницабельностью - возможностью постигаться проницательным взглядом. Можно обладать способностью проницательности абсолютно естественно и без каких-то специальных тренингов, для этого нужно иметь потенциальные возможности непредвзято мыслить (которые-то и тренирует медитация) и соответствующие побудительные мотивы внешнего характера, то есть вынужденную необходимость воспринимать бытие в его истинности и целостности.

Проницательность, находясь на вершине разумности, имеет ту же волновую природу работы, что и любая другая мысль, разница между ними лишь в чистоте приема и в частоте настроенности на "святую" волну - нужно просто поймать дух высокой идеи, а удержать его - это уже вопрос силы подсознательности и субъективной воли.

Например на вопрос о смысле жизни проницательность "отвечает": разумный смысл жизни состоит в самих поисках этого смысла, поэтому непосредственно связан с движением, где самоценность движения определяется скоростью движения мысли при преодолении расстояния между различными идеями, и чем больше идей постигла мысль, тем есть больше шансов найти нужную среди них.

Распознать талант собственной проницательности можно по степени предрасположенности к определенным проявлениям абстрактного творчества: к философской метафизике, к абстракционизму в живописи, к музыке без слов в стиле эмбиент. Предрасположенность и любовь к незатейливым, буквальным жанрам искусства - к поп-культуре, ценительство ее шедевров, и самое главное -чуткое понимание интонации исполнителя, свидетельствует о развитости интуиции.

Религия.

Религия есть теоретике - практическое учение о боге, сложившееся по результатам деятельности некоего духовного лидера, которого с его же слов и по конкретным историческим фактам биографии можно назвать учителем, пророком или условным богом, но только не богом в абсолютном значении этого слова. Каждая из всех мировых религий развивалась в разные эпохи и внутри разных культурных традиций, но всегда одним и тем же принципом. Она вбирала в себя (или наоборот отвергала) общедоступные взгляды о природе божественного и тем проходила этап становления. Каждый из первоучителей был как продуктом своей эпохи с адекватным тому времени сознанием, так и опережал духовное развитие народа, вследствие чего теоретическая часть пророческого толкования казалась людям прогрессивным пониманием действительности и к тому же оказывалась подкрепленной на практике достойным поведением самого учителя. Любой учитель должен был быть идеалистом по образу своего мышления и активистом по образу действий. Он вел простых людей к единству взглядов на природу божественного и они интуитивно это одобряли. Но религия, как и все актуальное, имеет тенденцию стареть и постепенно утрачивать силу своего духа, поэтому сегодня она может максимально обеспечить только средний (из практически доступных) уровень просветленности сознания, и по большому счету сейчас держится по инерции на авторитете веков и на слабой способности обывателя самостоятельно мыслить.

Все религии рассматривают бога под несколько разными углами зрения, что явилось следствием субъективных особенностей характера проповедников и менталитета того общества, из которого они выходили. Но сейчас уже всем очевидно ясно, что именно субъективизм частных лиц и субъективизм обособленных обществ повлияли на множественность при религиозном толковании бога. Отображения бога можно назвать культурными отображениями, когда сам абсолютный бог в действительности для всех был и есть один, но множественны о нем разнотолки, в том числе и кривотолки.

Я считаю вполне возможным давать обобщенную оценку религиям, поскольку в них, в их теориях и историях не нахожу чего-то принципиально нового. И даже домыслы по поводу сверхчеловеческих возможностей отдельных их прародителей не считаю сверхчеловеческими - они вполне логичны и оправданы рядом необходимостей в них верить.

Я не хочу смешивать субъективную набожность - религиозную веру с самой религией, так как последняя выступает как общественное явление бытия, существующее ровно по его законам и несущее разным людям и разным народам одно и тоже, только в разных обличиях, а субъективная набожность может быть или не быть, и она в своей основе не религиозна.

Религия при всей своей идеалистичности обязана быть реальной: ее требования от человека должны находиться не за гранью, а на грани человеческих возможностей. На стадии определенной религиозной благочестивое(tm) человек вместе с формальным уровнем (у нас святой, у буддистов бодхисатгва и т. д.) должен уже не получать что-то от кого-то (имеется в виду титулы и статусы), а обретать в себе определенные нравственные благодетели, закономерно становящиеся причиной для той или иной разновидности счастья (покой, благодать, рай и т. д.). В данном случае любая из разновидностей обещаемого нравственного счастья разумна на "этом" свете, хотя многие религии не совсем справедливо сулят их только на "том", приводя в подтверждение своей правоты пространные доводы, достаточные только для фанатического сознания - неразумный фанатизм почему-то путается с вполне разумным идеализмом. Чем же тогда, в случае практики безумного эмоционализма, человек отличается от животного - вопрос риторический. Пусть субъективное счастье не будет прагматично ожидаемым, но оно обязано удовлетворять разумному пониманию себя и быть актуально ощущаемо в подтверждение веры.

Задача любой религии - посредничество между богом и человеком и укрепление собственного идеологического влияния над массами. С тем создаются аппараты управления, как аппараты подавления инакомыслия и чужемыс-лия. Тот деятель, который не справился с задачей подавления по слабости или от идиллии, сейчас имеет на своей территории или чужую экспансию, или плачевные для своей веры плоды - мизерность сторонников и стирание культурных особенностей. Наверно подобные люди хотели быть безгрешны, думали что истина и грех несовместимы, но оказалось что грех является частью истины. Таким образом религиозный деятель обязан быть воином за свою веру, быть политиком и идеологом, он обязан сдерживать ереси, иначе, проявив чуть большую терпимость, он рискует остаться в одиночестве и без власти, чего собственно и опасается.

Никто не должен в исключительном порядке судить религию за ее неистинность - не истинно все. Она просто не совершенна тем, что сегодня существует для инертного обывателя или лишь в виде трамплина для более перспективного субъективного мировоззрения, которое в свою очередь не стремится быть религиозным (оно в плане всеобщей природной организации сознания уже априори есть своеобразная всеобщая религия). Понятно, что традиционная религия существует в современном обществе как сила, отстаивающая интересы национальных культовых традиций (обрядов, укладов), но и их ценность не абсолютна, ведь человек не живет только ради сохранения культурных традиций, и он, к счастью для себя, не должен жить ради догматического вероисповедания, поэтому его уход или отход от культурно-религиозных ценностей не должен выглядеть катастрофой, как это преподносит нам, например, наша православная церковь. Заботясь о нашем спасении, она уже кажется больше озабочена собственным самосохранением, что впрочем не в меньшей, а зачастую в большей степени, присуще, к примеру, исламу и католицизму - все они одного поля ягоды, без которых в нашей, далеко не совершенной действительности, обывателю обойтись пока сложно, а раньше было еще сложнее. Но сложно не значит невозможно, для этого просто нужно перестать быть обывателем.

Сектантство, Всемирный совет церквей, экуменизм и так далее, есть плод человеческой недальновидности при неудовлетворенности современной религиозной действительностью, из которой нет выхода чистым сложением или разложением догматических идеологий, тем более когда такое сложение преследует, в первую очередь, политические цели. Интерпретацией действующих идеологий не может возникнуть ничего качественно нового, как-то когда-то не возникло из движения Лютера - преобразователя христианских традиций. Новое нуждается не в новой реформации, а в новых принципах понимания бога.

Самая лучшая религия - это религия разума, которая дает понимание того, что никаких религий в апогее развития человеческой духовности быть не может, так как не религиозный бог есть причина бытия, а сам потенциальный субъект есть причина собственного актуального бытия именно с той лишь целью, чтобы он сам это ясно понял, и в соответствии с ориентацией на данный смысл разобрался бы в системе актуальных ценностей. Когда-то религии могли считаться вершиной разумного понимания божественной действительности, а прогрессивность их идей критиковалась реакционно настроенной частью общества. Сейчас же они сами морально устарели, поэтому всячески будут сопротивляться новациям, но ни в каком обозримом будущем не будут способны к качественной самореорганизации.

В общем здесь речь идет об определенном состоянии сознания не вследствие каких-то там рассказов о бытии Бога, о том как его следует понимать и почитать, а о состоянии вследствие нравственной и интеллектуальной революции собственного миропонимания, ведь если стадо баранов будет дружно мычать, делая вид что они разделяют мысль о собственной божественной сущности, то от этого они не перестанут быть баранами. Невозможно в один момент из барана стать человеком, а из человека богочеловеком - это есть вопрос качественной эволюции его души. И следующий вопрос: как эволюцию превратить в революцию в рамках действующего актуального бытия.

С бараном и прочими животными (в рамках одного актуального бытия) этого точно не выйдет - рассчитывать можно не на чудо, а на субъективный потенциал, на теоретическую возможность стать тем объектом, которого можно помыслить (у животных нет возможности помыслить идеальный абстрактный объект, но у них есть возможность помыслить человека, следовательно следующая потенциальная идея их души при наличии соответствующей силы (духа) может актуализоваться в человека). Кстати говоря, уровень в иерархии существ определяется не просто степенью разумности, а еще и степенью индивидуальности, которую впрочем можно трактовать в определенном смысле как предсознательную разумность. Низшие животные внутри своего вида практически все равны, высшие животные отличаются друг от друга не только обликом, но уже и характерами, человек от себе подобных отличается еще сильней, и чем он более оригинален, тем больше в нем идеи и духа (хотя идея не обязательно бывает прекрасной).

Революция сознания заключается в его субъективации:

осознать в себе реальность актуальной божественной природы: частное сознание стоит в центре актуального пространства;
с помощью проницательности ясно увидеть идеаль ный объект, проникнуться его духом и сделать осо знанный выбор в его пользу;
с помощью данной теоретической базы поддерживать в себе необходимость следовать собственной субъектив ной логике и собственному идеалистическому выбору, но только так, чтобы это не стало догмой и религией, потому как религия - это бог по традиции, традиция по привычке, а привычка от ленности души и ума. Если понимание бога уже успело стать привычкой, то нужно искать путь избавления от нее. Нужно совместить про стое (религия) с трудным (субъективизм), но все время помнить о том, что та простота хуже воровства.

Каждому закономерно и справедливо воздастся по трудам в духовной и разумной вере его путем увеличения субъективной потенциальной энергетической емкости, дающей право уменьшить напряженность между субъектом и абсолютом, с возможностью последующей более идеальной актуализации.

Духовность.

Есть религиозность и есть духовность. Религиозность всегда выступает в качестве "паразита" на недостаточно развитой, не осознанной и неокрепшей субъективной духовности, ищущей истину. Сначала религия имеет добродетельную функцию - она делится своими знаниями и навыками, после же оказывается, что человек не может по своей воле и без морального скандала покинуть ее, так как нравственно связан клятвой религиозной верности - религия оборачивается для него западней. Как это происходит ?

По большей части состояние духа в душе человека таково, что на первый план выходит нерешенная в индивидуальном непроницательном сознании проблема страдания и любопытство на счет мироустройства единого. Для вынужденного страдать человека религия видится некой панацеей от страдания, могущая по его убеждению решить эту проблему. Религия же, как и медицина, не творит чудес, она ограниченно помогает состраданием - что не решает проблемы. Она может поначалу обнадежить теорией "чудесного" спасения от страдания (которое в действительности почему-то никогда на практике не наступает, и без спасения в мир иной за многие века отошли уже миллиарды ждущих), что в сущности есть психологический прием снятия напряжения, или она предложит буддийскую практику самозабвения - человек должен отказаться от всех своих желаний и пристрастий, в надежде достичь нирваны, уйти от страданий, а с ними и от счастья. Но никто не может предложить просто не страдать - религии или предлагают человеку полумеры, обманывая его идеалы, заставляя слабых духом стать слабыми разумом, или предлагают то, что в теории выглядит романтично, а на практике есть физическая и духовная смерть. Относительно знаний об устройстве единого, религия уже давно утратила приоритетное право учить людей его пониманию, потому как сама со времен развития первых научных знаний всецело зависит только от них, хотя из истории мы знаем немало примеров тому, как она противоестественно сопротивлялась естественной науке и философии.

В действительности же феномен страдания для перспективы позитивного развития духовности трудно переоценить: если попытаться вдумчиво разобраться в том, какую именно ценность для души имеет страдание, то как не парадоксален вывод, но при правильном понимании и достойном отношении, оказывается что оно только трудно переживается, но по плодам своей работы духовное страдание выливается ( вместе со слезой) в чистый позитив. Таким образом раскрывается его истинная значимость -само оно яд, но этот яд есть преобразователь душевной ржавчины и катализатор движения, стабилизатор справедливости и исправитель непреднамеренных ошибок. Самое главное - не перегореть при вынужденном страдании, не наделять этот яд по малодушию смертельным смыслом, а наоборот мыслить его в качестве целебной микстуры, реагента счастья. Чтобы это произошло, нужно усматривать в нем его закономерную справедливость, его вынужденность, его временность и из этого сделать вывод по крайней мере о его непредвзятой справедливости.

Нужно чтобы из страдания не вырос комплекс собственной неполноценности, когда целые сообщества, дабы приуменьшить собственные страдания, посылаемые им, как они считают, богом, объявляют о своей исключительности и об исключительной истинности своей веры в бога. Хотя в подобных суждениях они искренни, но эта искренность к сожалению далека от истинности и от научно-психологического понимания мотивов проявления собственного богоизбраннического зазнайства и нетерпимости - следствия подсознательно ощущаемого ими духовного дискомфорта от уничижительного восприятия себя перед богом. Униженные богом есть традиционно и исторически самоуниженные, которые видят равенство в том, чтобы не себя вытянуть наверх, а остальных принизить. Их религиям в первую очередь показана догмотерапия, а народам - психологическая коррекция менталитета. В основе их проблематики лежит с самого начала недостойное и непроницательное отношение к страданию и спасению, дух, идею и смысл которых они просто недооценили и в связи с этим уклонились от пути справедливости.

В рамках изучения духовности интересно рассматривать вопрос о так называемом спасении, которое многими традиционалистами - халявщиками толкуется не в меру буквально. Опять же проявлением духовной и интеллектуальной слабости в надежде безвозмездно перело чить ношу ответственности с себя на чужие плечи, является в мир религиозное спасение и рай, где тех, кто якобы не спасется по причине отношения к любой другой вере, ожидает неминуемый ад. Так для взрослых людей, ждущих спасения за чужой счет, и не осознавших, что всем прибывающим в актуальном пространстве приходится расплачиваться даже за пустяковое одолжение, не должны показаться обидными слова о их паразитическом предназначении и существовании в форме быдла ровно до тех пор, пока они не примут, как должное, духовное страдание. Не переосознав его смысл, они останутся в стаде недоразум-ных людей, живущих по принципу удовлетворения инстинктов, в том числе и удовлетворения инстинкта знания за счет религиозной догматики. Они останутся людьми, вынужденными принимать инстинкте удовлетворение за смысл жизни, и следовательно цель их жизни просматривается только через принцип удовлетворительности, то есть где-то на троечку. Независимо от уровня их образованности и от богатства, они - троечники по жизни.

Не бывает спасения абсолютно "бескорыстного" по причине зависимости спасаемого от воли спасителя, который не может быть абсолютен и в точности также подчинен закону сохранения энергии. Спасение, в соответствии с доброй волей объекта, может быть абсолютно не меркантильно, но никуда не деться от моральной зависимости от спасателя, выбирающего по субъективным критериям: "спасать или не спасать". Следовательно идеальное спасение это то, когда спасаешь себя сам, и на это у человека имеется очень серьезный инструмент - его разум.

Именно на этапе обреченной зависимости от религиозного бога, не могущего в принципе быть спасателем народа, как то народ неразумно себе мнит, возникает в сознании субъекта мысль о собственной тщетности, уничижающая его закономерное божественное предназначение и порождающая комплекс моральной неполноценности, выливающийся во внешний мир ( перед лицом равных) в желание все таки хоть перед ними то выглядеть "круто" и слыть умнее их, если перед лицом своего бога невозможно выглядеть достойно. Отсюда возникает и бездарный прагматизм в отношениях с богом: всяческие "детские" заветы, договора и выгодные контракты - все это фикция, гордыня, взрощенная поспешностью на неразумных страхах перед небытием, на непонимании феномена смерти, на интеллектуальной предвзятости и патологической безнравственной трусости, проявляющейся и в том, когда незащищенного физической силой можно и распять, и пнуть. Такие люди к сожалению понимают только силу оружия, и между прочим они сами предпочитают им решать проблемные для своего духовного сознания вопросы. Религия же поощряет их в этом, дабы добиться для себя большего почтения.

Простым тестом на духовность служит вопрос о смысле жизни и о предназначении, заданный любому современному человеку, которому бы не мешало в этот момент мыслить острое чувство голода или острая необходимость удовлетворения каких-либо других естественных потребностей во избежание возможной необдуманности. Здесь можно сделать паузу для самостоятельного ответа на этот вопрос.

Я не проводил социологических исследований, но уверен, что достаточно большая часть людей видит ответ в продолжении своего рода и вообще в том, что связано со своими детьми, как с косвенным продолжением себя в актуальном пространстве. Казалось бы, вполне здравый и высокий ответ, но вот незадача провести аналогичное сравнение с животными, и если бы они умели говорить -статистика была бы похожей, потому как это и есть участь любого живого, но никакая ни миссия, в этом нет никакой оригинальности, никакой сверхзадачи, это роль пользователя данностью, то есть того самого троечника.

Именно недостаточно развитая духовность человека, не удовлетворенная современным духом религии по причине середнячковости последней, обуславливает не то чтобы плачевное, но далекое от мыслимых идеалов положение вещей. Даже в цивилизованных обществах люди путают местами цели жизни и средства для жизни, потому как и продолжение рода, и материальное благополучие не могут выступать в качестве достойной для богочеловека цели, хотя в той или иной степени конечно же являются преимущественными средствами. К примеру западные цивилизанты уже впали в групповой маразм меркантилизма, о чем свидетельствует факт их мелочного отношения к деньгам: они с таким дотошеством пересчитывают сдачу в магазинах, что от этого складывается впечатление, что или их там все время обманывают, или они все настолько бедны, когда каждый гульден играет колоссальное значение для бытия. Патологический материализм приобретает здесь форму неразумного фетишизма - культа денег, культа не цели, а средств. Следовательно подобное бытие принципиально посредственно.

Бытие.

Цель бытия - быть актуальным. Смысл бытия - в поиске смысла. Идеал бытия - быть соразмерным богу. Качество бытия - в участи, в роле или в миссии. Количество бытия - в интенсивности моментов высокого качества, но не в прямом количестве прожитых лет.

Отсюда хорошо видно, что бытие носит субъективно -объективированный характер, оно появляется и исчезает вместе с сознанием, вместе с мыслью, ведь никто не будет спорить с тем фактом, что к примеру общественное бытие существует слитно с общественным сознанием, следовательно актуальное бытие души есть само сознание, и спор что от чего зависит (сознание от бытия или бытие от сознания) просто нелеп, так же как нелеп и спор про курицу и яйцо: кто кого - принципиальная причина. А их причину нельзя сводить на буквальный уровень понимания вещей, так как яйцо есть курица во времени, так и курица есть яйцо во времени. Это одни и те же яйцекурица и курояйцо, только находящиеся на разных стадиях актуального бытия, и нет в них принципиальной причины и следствия, так как причина для них одна - они сами для себя потенциальная причина и актуальное следствие в законе единого.

Точно так же и человек сам себе причина, а не его родители ему причина, потому как они есть "условники", то есть создатели условий, а не "причинники" - создатели причины. Вот только вследствие непроницательного и религиозного взгляда человек предпочитает видеть на месте своего причинника бога, а не себя самого. Следовательно, в случае чего, все можно свалить на никому не ведомого бога и даже из алчности прикрыться его именем. В действительности бог есть не условие и не причина человека, он есть закон всех условий и всех причин, и даже больше чем просто закон - он закон для закона.

Принципы богочеловеческого бытия.

Практическая часть принципа: Я не Бог, но бог есть прежде всего я.

Теоретическая часть принципа:

Субъективизм, как мировоззренческая концепция идеализма, как плацдарм идеальной относительнос ти. Кто бы и что бы не пытался возразить мне на этот принцип, тот сам его только субъективно и подтвер дит. Он не нуждается в методологических доработках, он нуждается в осознании себя.

Неабсолютизация ничего, даже приоритетного субъекти визма. Поскольку он является мировоззренческой кон цепцией, значит он относителен. Другое дело, что его от носительность носит идеальный характер, но он тем и хорош, что должен всегда оставаться в тонусе, быть справедливым и допускать теоретическую возможность саморазвенчания, это не безапелляционная религия, уверенная в абсолютности собственной истинности.

Экспансия разума: чтобы обеспечить духовности не просто вынужденную моральность, а естественную нравственность; чтобы развивать абстрактное понима ние мира в его целостности в пику буквальному и да же отчасти образному его пониманию; чтобы осмыс лить ущербность собственной духовной недоразвито сти, выливающейся прежде всего в межрелигиозную непримиримость, так как естественным в этом кон фликте являются различия не столько культур, сколько менталитетов, следовательно в действительности это различия не разумов и теорий, а психотипов и практик. Тот, кто религиозен, сначала должен получать проповедь нерелигиозной толерантности, а затем проповедь о религиозном боге - именно так по логике объективной относительности, по справедливости, долж ны располагаться вещи, так как религиозный бог объективно менее абсолютен, нежели всеобщие законы субъективного поведения и психология людей.

Субъективизм не образ поведения, он отнюдь не индивидуализм, он есть концепция понимания себя в мире, которому просто не способствует общинный уклад жизни, так как при таком укладе человек зачастую жертвует собственной свободой мыслить и действовать. Субъективизм не имеет многих прелестей, так как в нем всего одна прелесть - он не умеет льстить. Любые концептуальные взгляды на мир, будь то религия, наука или философия, обязаны если и не быть абсолютно объективными, то быть объективны относительно субъективных ценностей, а значит относительно субъективизма, и этим субъективизм остается всегда относителен самому себе.

Если хочешь быть "хорошим", то им нужно стать прежде всего субъективно, и только тогда искать свою "хорошесть" для общества, то есть объективировать ее. Если же находишь свою хорошесть по оценкам общества, то это или следствие субъективной хорошести, или признак лицемерия общества.

Если для себя будешь искренне хорошим, а для общества плохим, значит плохо общество. Но не в обществе же абсолютная ценность, а в самодостаточном сознании! И если диссонанс с обществом будет угнетать, то это признак изъяна самодостаточности, который нужно выявить - и он обязательно будет иметь эгоистическую природу. Нужно воздать должное обществу за его целебный эффект в процессе идентификации субъективной идеальности (самодостаточности), и мыслью скорректировав сознание, оставаться в оставшуюся меру самодостаточным, то есть почти идеальным для себя и более хорошим для общества.

На практике не бывает абсолютной самодостаточности, но в первую очередь нужно постараться обеспечить материальную достаточность с той целью, что бы инстинкты не обременяли разумное сознание. В интеллектуальном плане самодостаточность лучше разделять с тем, что вдохновляет на проницательность. В духовном плане ее лучше разделять с тем, что вдохновляет на нравственность.

Самодостаточность есть вопрос об актуальной достаточности потенциальной энергетики, ее нельзя стяжать, ей можно владеть как данностью и переживать в динамике как задатки. На базе этих переживаний рождается ощущение, что себя для себя слишком много и именно этот излишек ищет нестяжательного творческого высвобождения, следовательно альтруизм и добрая воля - признак и следствие приближенной к абсолюту субъективной самодостаточности.

Послание христианам.

Я теперь только формально считаюсь религиозным человеком и православным христианином, но до определенного уровня моего развития христианство действительно играло важную роль в моем миропонимании. Таким образом я считаю себя тем, кто вправе давать теоретические советы всем христианам, в том числе и иерархам церкви. Я не могу советовать, например, буддисту или мусульманину, потому как не знаю их культуры изнутри, я могу только объяснять и обучать их теоретической базе субъективизма, но не могу затрагивать их религиозного быта.

1 . Церковь пророчит нам второе пришествие, предвосхищая которое, в мир придет дьявол, а перед ним придут те, кто поспособствует, подготовит почву для его прихода. Вот что стоит за идеей такого "чудесного" прихода: именно для того, чтобы любого неугодного еретика, любого, кто покусится на духовное владычество, любого, кто с силою бога придет дать людям совершенно новую веру, того объявить дьяволом или его предвестником, дабы сохранить власть за собою, так как пришедший не смирится с религиозной действительностью. Затем снова можно будет до бесконечности увещевать о богопришествии, которое если теоретически и возможно, то будет самым ярким примером абсурдности мира и ничтожности всего человеческого бытия, мир не то что просто утратит свою непредвзятость и тотальность, он растопчет человека, растоптав его самостоятельность, его предназначение и вообще все то, что есть у каждого от духа творца. Тогда-то с приходом абсолютного бога и наступит, в буквальном смысле слова, конец света.

В свое время в качестве чуть ли не дьявола для еврейского духовенства приходил в мир Христос – развенчатель иудейских религиозных традиций, следовательно тот, кто придет и будет объявлен священниками дьяволом, тот и будет не самим Христом, а духовным братом его, его ровней, но все же богочеловеком, а не богом.

2. Если сердце может и должно быть кем-то занято (идеальным объектом любви), душа может иметь пристрастия, то разум должен быть свободен от догм. Встав на путь христианства, люди когда-то сделали первый шаг к истинности, и в знак этого себе на грудь надели крест, как символ любви к богочеловеку и богочеловека к людям. Но священники как всегда перестарались в своем рвении и верховные из них стали украшать головные уборы крестами в знак того, что в их сознании якобы живет бог, в действительности же это была только весьма ограниченная идея о боге. Они явно переоценили свои человеческие возможности и совершенно курьезным образом получилось так, что этим как бы поставили крест на собственном разуме: крест на голове стал символом их ограниченности и зашоренности, минимизировав общественную роль служителей культа. Поэтому им совет: снимите крест с головных уборов, сняв бремя порочности с собственного сознания - нельзя ставить крест на свободе, на творческой силе субъективного мира, так как это уже не субъективный мир, а субъективный мирок.

3. Не напрасно и далеко не бессмысленно концептуальной идеей христианства является любовь. Природа любви всегда остается неизменной, будь-то любовь к автомобилям, к цветам, к животным или к человеку. Меняется только сила любви, зависящая от ценности объекта для субъекта. Я сознательно говорю "к человеку", а не "к людям", так как не принимаю в принципе огульной любви ко всем без исключения, поскольку тогда нужно будет или самому не иметь никакого отношения к роду человеческому (что не возможно), или вообще не принимать во внимание человеческую индивидуальность. Христос проповедовал любовь ко всем без исключения, но я уверен в том, что он не исповедовал ее, то есть в теории было одно, а на практике другое: любовь и идейная влюбленность в порыве вдохновения есть несколько разные вещи. Может быть он не видел в них разницы, но тогда это должно означать, что он просто не ведал любви к человеку как к субъекту, что он обобщал для себя понятие "человек" и с этим избегал его духовной самобытности. Пострадал же он так, как человек страдает за идею, за собственную субъективную веру, особенностью которой было ясное понимание бога и неэгоистичное самодостаточное сознание.

Быть к людям гуманным - да, декларировать любовь к каждому - нет. Настоящая любовь не может существовать априори теоретически, но и та любовь, о которой поп-артисты кричат своим поклонникам со сцены: "я вас всех люблю", тоже ни есть любовь абсолютная, хотя и в том и в другом случаях конечно же присутствует значительный элемент любви, называемый влюбленностью. Абсолютной любовь может быть только к идеальному объекту, не существующему в законченной материальной форме, как, например, к богу, да и она достаточно условно называется абсолютной - она абсолютна для относительно адекватных способностей субъекта, которых у одного человека больше, а у другого меньше. Любовь есть способность познать дух объекта, следовательно чем объект более познавательно доступен и идейно силен, тем достоин большей любви. Можно познать дух народа, дух человечества, дух всего живого, но это не будет персонифицированный дух каждого человека в отдельности, следовательно это очень и очень относительная любовь, которой так же далеко до абсолюта, как реальному Христу до каждого из нас. Познание духа личности влечет за собой интеллектуальное понимание самобытности объекта - его идеи, и чем яснее это понимание и принятие ее для себя, тем сильнее вдохновение. Вдохновение есть любовь к идее, которая духовно близка, так как понятна. Разве можно вдохновиться чуждым по идее духом - конечно нельзя, именно поэтому любовь Христа не носила и не могла носить огульный характер абсолютной любви. Любовь эта была все-таки избирательна и избрала своим объектом в конечном итоге бога - идеального объекта любви, глубокое проницательное понимание которого давало Христу ясное субъективное ощущение сродства с ним. Следовательно христианство (в общем как и любая другая религия) с одной стороны позитивно, так как по своей идее добродетельно, но с другой стороны запутанно и эклектично, и его относительность истине тождественна практической добродетельности, которая ни есть максимально доступная добродеятельность. В духовном смысле слова человеку нужно пережить христианство примерно так, как он переживает свою юность и молодость.

Три общих послания.

Ко всем религиозным людям: поменьше иллюзий, поменьше буквального понимания бога, так как это сродни идолопоклонничеству, а оно - современное недоразумение.

Ко всем нерелигиозным людям: осознать, что реально существует идеальный объект относительности, который ни есть религиозный бог, которого можно по неразумению не осознать, но фактом собственной субъективной актуальности нельзя проигнорировать.

Ко всем вообще: известно, что существует золотое правило о мудром предпочтении серединное(tm), из которого закономерно вытекают и подтверждаются на практике вещи типа "много хорошо тоже плохо", то есть существует разумная мера всех вещей, когда излишнее, якобы позитивное стяжательство, оборачивается негативной ущербностью.

То же самое происходит и в богопонимании, когда недостаточное внимание, или наоборот переизбыток излишнего усердия внимать, процветающий на почве неинформированности и непроницательности, оборачиваются дисгармонией и пороком, что по сути есть признак ущербности разума. Так что нос держите по ветру, а взгляд на мир по субъекту, то есть по ценностям субъективизма: самодостаточность и божественность приходят вслед за справедливым проницательным осознанием природы единого.